Они называют его Проклятым. Чингиз-хан: разрушитель городов.

Ничто не может явить собой лучшее свидетельство неослабевающего ужаса перед Чингиз-ханом, чем прозвище, под которым он до сих пор известен среди мусульманских писателей персидских народов, чью империю с высокоразвитой цивилизацией он обратил в прах семь веков назад. Они называют его «Проклятым».

Многим из тех великолепных городов, которые он разрушил в Китае, на Среднем Востоке и на Кавказе, так никогда и не удалось возродить свое былое величие; другие же не стали и восстанавливать, и над их безлюдными руинами навечно воцарилась жуткая тишина. В этих руинах явственно ощущается та угнетающая атмосфера, которая свойственна когда-то оживленным многолюдным поселениям, где за короткое время было предано смерти все живое.

Убийства сами по себе вовсе не доставляли ему особого удовольствия. Монголы относились к резне и кровопролитиям крайне прагматично. Продвигаясь вперед, они одновременно хотели максимально обезопасить себя от восстаний в тылу. Их армия по численности всегда была меньше проживающего на захватываемой территории населения, так что они просто уравнивали шансы. Массовые убийства давали им и дополнительную выгоду в психологическом смысле: ужас, который при известии об их тактике охватывал следующий город, негативно влиял — что вполне понятно — на волю осажденных к сопротивлению. Часто они сами предлагали сдаться, при условии, что населению города будет сохранена жизнь. Монголы, как правило, соглашались на это условие, но потом все равно следовала неизбежная резня. Они не рассматривали это как подлость и предательство — в их понимании то была обыкновенная военная хитрость. Они не собирались смотреть в зубы дареному коню.

Взяв город, осадой или хитростью, они обычно вели себя по давным-давно установленному стандарту. Сперва они весьма демократично грабили его жителей и выгоняли их за городские стены, а затем разделяли на мужскую и женскую половины. Мужчин-ремесленников обращали в рабов и угоняли в Монголию. Других молодых мужчин использовали в военных целях — в качестве безоружного пушечного мяса, живого щита при атаках, сгоняя их по нескольку тысяч перед монгольским войском, и заставляя бежать на противника, словно испуганное стадо скота. Остальных же просто убивали, обычно отрубая им головы, которые затем складывали в аккуратные пирамиды. Всех женщин без исключения насиловали. Нескольких, самых молодых и красивых, также отсылали в Монголию в качестве рабынь или наложниц, а остальных убивали, как и мужчин. Если какой-либо конкретный город должен был послужить назидательным примером для прочих, то пощады не было абсолютно никому. Жителей, одного за другим, обезглавливали, прогоняя через городские ворота; это напоминало какой-то кошмарный конвейер. Иногда каждому воину предписывалось казнить заданное число горожан; бывало, что эта норма доходила до 500 человек на одного воина. Выполнение такого приказа, даже несмотря на неимоверную выносливость монгольских войск, занимало по нескольку суток, особенно если в нем говорилось, что в городе не должно остаться ни одного живого существа. Тогда монголы убивали и кошек, и собак, а неродившихся младенцев протыкали саблями во чреве матери. Все это выполнялось с соблюдением строжайшей дисциплины. В конце концов, город поджигали, а затем затапливали — если позволяли условия местности. Подобная перспектива приводила в ужас население городов, реакция которого бывала подчас довольно радикальной. Так, в Пекине 60 000 женщин бросились с городских стен, чтобы избегнуть «чаепития с монголами»; когда в ходе осады у жителей кончалось продовольствие, они предпочитали прибегнуть к канибализму, но не сдаваться.

Нашествие монгольских орд явилось одним из значительнейших исторических событий последнего тысячелетия. Помимо причиненного ими гигантского ущерба, они совершенно изменили картину распространения народов, богатств и болезней тогдашнего мира. Но частная жизнь Чингиз-хана, имя которого стало легендарным, во многом остается сокрытой покровом тайны. Он родился в 1162 году на берегах реки Онон, в Монголии, его отчизне, занимающей огромное плато, которое простирается от сибирских лесов на севере до песков пустыни Гоби на юге. В момент его рождения монголы представляли собой несколько десятков кочевых племен, которые время от времени входили друг с другом в довольно непрочные союзы. Его отец был лидером одной из группировок кланов, выделяющейся среди прочих числом входящих в нее членов. Они кочевали, жили в юртах, не имея никакого понятия об упорядоченной городской жизни. Они, фактически, не в силах были усмотреть никаких преимуществ в организованном обществе, которые признавались в других странах, чем, до некоторой степени, можно объяснить безжалостное разрушение ими городов в покоренных государствах. Отец Темучина, Есукай, вождь клана Бориджигид, умер, когда его сыну исполнилось девять лет.

При рождении Темучина Есукай увидел в его ручонке камешек цвета запекшейся крови, несомненный признак величия и могущества, ожидающих младенца в будущем. Монголы были суеверной расой. У них не имелось организованной, общепринятой религии; они верили в шаманство различного толка, предсказания, колдовство и видения. Заправлял же всем среди божеств бог Тенгри. Монголы считали горные вершины и истоки ручьев священными для этих высших сил и особо почитали дух воды. Стирать в воде одежду, мыть посуду или собственное тело считалось святотатством, что имело сокрушительные последствия для личной гигиены, которой просто-напросто не существовало. Этот на редкость запашистый народ был способен переносить неимоверные трудности при температурах ниже -40оС, и запекшаяся корка грязи обеспечивала дополнительную защиту от смертоносных морозов. Как следует из их собственных мифов, они считали себя потомками голубого волка.

Свою юность Темучин провел в нищете и непрекращающейся борьбе. Смерть его отца нарушила единение кланов, и многие племена отказались присягнуть мальчику на верность. В течение тридцати лет Темучин вел непрерывную войну против соседних племен и бывших союзников своего отца, пока в 1206 году не накопил достаточно сил, чтобы провозгласить себя Правителем Империи, титул, который вскоре был подтвержден его официальным избранием представителями покоренных племен, ставших его верными сторонниками. Многие крепости, убежища, где Темучин укрывался от врагов, и места боев тех ранних лет его восхождения к могуществу стали для монголов святилищами; тогда же его нарекли Чингиз-ханом, что означает «Совершенный воин».

За все эти годы непрестанных войн Чингиз-хан накопил изрядный военный опыт, и, как отмечали первые исследователи его жизненного пути, в его войсках царила безупречная дисциплина. Дисциплина стала примечательной чертой монгольского мира, внедренной и закрепившейся в армии во время правления Чингиз-хана. Хотя частые пьянки с употреблением кумыса являли собой неотъемлемую и существенную часть образа жизни монголов, среди них редко вспыхивали серьезные ссоры и напрочь отсутствовала уголовщина — они предпочитали сохранять силы для истребления своих врагов. Верность почиталась первейшей добродетелью; клятвы скреплялись питьем крови и церемониальным жертвоприношением коней. Успех широкомасштабных и безупречно скоординированных военных операции, которые теперь предпринимал Чингиз-хан, зависели от подготовленности и профессиональных навыков его воинов; навыки же эти совершенствовались в охотничьих экспедициях невероятного размаха, проводившихся кланами. Монголы были мясоедами и употребляли в пищу мясо любых животных, лишь бы в нем содержались необходимые для их нелегкой жизни калории — будь то кролик, крыса или волк. Особое пристрастие они испытывали к конине, но поскольку их армия состояла из одной конницы и весь образ жизни основывался на их крепких, выносливых, приземистых лошадках, то в пищу они употребляли своих коней лишь в самых крайних обстоятельствах. Поскольку мясо этих лошадей было очень жестким, воины клали его под седло и ездили на нем, маринуя его меж собственных ляжек, пока оно не становилось мягким и нежным.

Эти гигантские охоты занимали от одного до трех месяцев, и в них могла быть задействована вся монгольская армия. Численность этой армии в самые лучшие времена, с учетом различных вспомогательных частей, рабов и резервов, не превышала 120 000 человек. Все же население региона составляло не более 500 000 человек. Во время большой охоты армия отсекала территорию площадью в тысячи квадратных миль, и медленно, но верно начинала сгонять все живое — по холмам и лесам — к центру бойни, площадью примерно в девять квадратных миль. По описаниям очевидцев, зрелище было совершенно неописуемым. Сотни тысяч львов, волков, медведей, оленей, яков, ослов и зайцев сгоняли на небольшой участок, где они убивали друг друга, спаривались, теряли голову от страха, кормились и спали. Апокалиптическая картина, которую сопровождал нестройный хор пронзительных криков и рева, издаваемых обезумевшими животными. Убивать, однако, никого не позволялось до тех пор, пока не являлся сам Чингиз-хан со своими женами и свитой и не занимал лучшее место, откуда можно было без помех наблюдать за подготовленным мероприятием. После того, как он давал разрешение приступить к охоте, начиналась бойня, длившаяся несколько суток напролет.

Первым объектом экспансии этой новой военной супердержавы стала правящая в Китае династия Джур-чен, считавшая себя властителями монгольских степей.

После многочисленных сражений на протяжении 1206-1214 годов, Чингиз-хан одержал решающую победу, но, обложив побежденного противника данью, вернулся в Монголию. Однако Джур-чен не был полностью сломлен, и война монголов с китайцами продолжалась и после его смерти.

К этому времени владения Чингиз-хана простирались до границы с империей Кваризм на востоке Ирана/Ирака. Чингиз, стремясь к установлению обширных торговых связей с другими народами, поскольку торговля представляла собой еще одну форму дипломатического диалога, отправил монгольскую делегацию к правителю Кваризма, шаху Мохаммеду, с предложением мира, изложенным в следующих метафорических выражениях:

«Мы… отправили в вашу страну группу купцов для того, чтобы они могли приобрести чудесные товары, изготавливаемые в ваших краях и чтобы теперь нарыв злых, враждебных мыслей можно было вскрыть ланцетом улучшения наших взаимоотношений и удалить гной клеветы, подстрекательства и противодействия…»

Если бы делегация с этим посланием добралась до Мохаммеда, который был горячим поборником мира и установления прочных торговых связей, продвижение монголов могло бы быть оставлено в самом начале, они не подошли бы к самым дверям в Европу и миллионы человек, вероятно, не умерли бы насильственной смертью. К несчастью, в этот момент была совершена одна из самых серьезных ошибок в истории мира.

Губернатор пограничного города Отрар, неумный, подозрительный и алчный человек, не знал о намечающемся диалоге между Мохаммедом и монголами и не взял на себя труда выяснить официальную позицию Мохаммеда, прежде чем перебил торговую делегацию на том основании, что все ее члены являются вражескими соглядатаями, и захватил их товары.

Чингиз-хан потребовал извинений, но Мохаммед был слишком горд, чтобы извиняться, и потому отправил монгольских послов обратно, предварительно отрезав им бороды. То, что началось как монгольская карательная экспедиция, вскоре превратилось в стремительное вторжение типа «блицкриг»; монголы, сея смерть и разрушения, пронеслись через Кваризм в Армению и далее, в Россию, захватив при этом почти весь Средний Восток.

Они атаковали четырьмя армиями под командованием самого Чингиза и его сыновей. Мохаммед встретил их с 400 000-тысячной армией и вскоре потерял 160 000 своих воинов, потерпев сокрушительное поражение. Умение монголов координировать одновременные тактические передвижения войск на нескольких различных фронтах и продвигаться в соответствии с заранее разработанными планами оказалось попросту непостижимым для мусульман, предпочитавших немудреные открытые сражения. Кроме того, во время нескончаемых войн с китайцами монголы взяли на вооружение целый ряд новейших осадных машин и теперь использовали их по полной программе, беря город за городом. Пали Отрар, затем Ходжент, Ташкент и Нур. Бухара, «Город науки», была стерта с лица земли, как и Мерв, один из легендарнейших брильянтов мусульманской цивилизации, родина «1001 ночи», сожженный монголами до основания. Мерв сдался, заключив одну из упоминавшихся выше неосмотрительных сделок с монголами, что и послужило причиной гибели 700 000 человек. Это только некоторые из городов, уничтоженных монголами по дороге на запад.

К 1222 монголы, покорители Китая и Среднего Востока, вышли, захватив по дороге Астрахань к Дону, где стояли русские войска, в ужасе дивясь на этого странного, непобедимого врага.

Мобильность, беспощадность и дисциплинированность монгольской армии явились для европейцев открытием, невиданным прежде феноменом. Монгольские воины были невысокими и коренастыми, а их армия состояла исключительно из конницы. У каждого воина имелась как минимум одна, а то и три-четыре запасные лошади, приземистые выносливые коники, прежде привольно пасшиеся в монгольских степях. Головными уборами монгольских воинов были походная меховая шапка с наушниками и боевой шлем из кожи и металла. На своем коне каждый воин вез целый набор необходимых инструментов и оружия: два лука, несколько колчанов со стрелами, пику с крюком — для стаскивания противника с лошади, топор, аркан, точило, котелок и несколько продовольственных рационов — неприкосновенный запас, состоявший из приблизительно десяти фунтов высушенного на солнце творога из кобыльего молока. При необходимости с полфунта этого сушеного творога разводили в воде и получали сырный сироп, обладающий достаточно специфическим ароматом. Эти люди буквально жили на своих лошадках и могли запросто спать в седле крепким сном. Лошади давали им возможность пересекать кажущиеся неприступными реки — они переплывали их, держась за хвосты своих скакунов. Монгольский всадник мог в течение нескольких дней обходиться без горячей пищи, а при необходимости он вскрывал вену на шее лошади и выпивал стакан-другой свежей крови, после чего тщательно «запечатывал» ранку. Он так ловко управлялся с луком и стрелами, что попадал в человека с расстояния 200-400 метров.

Психология внушения врагам ужаса представляла собой существенную часть военного плана монголов. Важную роль в нем играла резня и слухи о кровопролитиях, распространению которых монголы всячески содействовали. Хотя их армия по численности, как правило, уступала вражеским силам, они умело создавали иллюзию бесчисленной «орды». Этому способствовали лошади, и воины часто усаживали на коней грубо изготовленные людские манекены, создавая у противника впечатление, что их армия в три-четыре раза больше, чем это было в действительности. По ночам каждый из воинов зажигал по нескольку факелов; со стен осажденного города мириады огней казались деморализующим свидетельством многочисленности монгольской армии.

У монголов было еще одно секретное оружие: полное отсутствие гигиены. Зловоние от монгольских орд поднималось до небес; об их приближении за много миль можно было узнать лишь по запаху, поскольку они продвигались в полном безмолвии, которое наводило еще больший ужас на их врагов. А затем, во время атаки, вонь от огромных немытых монгольских орд и их лошадей была настолько нестерпимой и чуждой для прочих народов, что обороняющиеся бывали совершенно парализованы тошнотой и страхом.

Вот какой враг предстал перед русскими. Монголы послали к ним своих послов, но русские совершили роковую ошибку, убив их и ускорив, таким образом, конфликт, в ходе которого монголы разграбили Болгарию, а на севере дошли до Новгорода, после чего вернулись, в сопровождении обозов с награбленным добром, в Монголию. Судя по всему, основой экономики монголов являлась добыча, захваченная в ходе военных экспедиций.

Дав европейцам ощутить вкус предстоящих в недалеком будущем событий, Чингиз-хан вновь обратил свое внимание к Китаю, в особенности к южным районам, до сих пор не покорившимся ему. Наравне с военными трофеями его все больше интересовали нематериальные блага, которые сулило образование, полученное в Китае, и он поклялся, что, хотя сам он и неграмотен, сыновья его должны научиться читать и писать. У него были замечательные сыновья, которые показали себя бравыми воинами в многочисленных сражениях, но наряду с этим прославились также своею необузданностью и алкоголизмом – даже в таком народе, где все мужчины пили весьма серьезно. Чингиз-хан заинтересовался китайским мистицизмом и, когда прослышал об одном ученом монахе, Чан-Чуне, известном своими познаниями в таоистской алхимии, которая ставила целью отыскание эликсира жизни, то, ошибочно приняв философскую идею за доказательство реального существования эликсира, проникся убеждением, что этот человек знает, где можно отыскать философский камень, который дарует ему бессмертие. Он приказал доставить к нему монаха. Их разделяло расстояние в 3100 миль, и поэтому они встретились лишь через год. Когда же это произошло и Чингиз-хан спросил монаха, каким путем можно достичь бессмертия, услышал в ответ, что «есть много способов продлить жизнь, но средства добиться бессмертия не существует.» Чингиз-хан учтиво поблагодарил монаха за его честность и несколько дней беседовал с ним о таоистской философии.

В 1227 году, воюя в Южном Китае, он неожиданно повернул домой и по пути заболел и вскоре скончался. Своим наследником он назвал сына Огатая, но до тех пор, пока тот не стал полноправным правителем, известие о смерти Чингиз-хана тщательно скрывали, чтобы предотвратить возможное возникновение нестабильности в стране. Всех свидетелей перевозки его тела в Монголию, включая многих случайно встреченных путешественников, казнили. В соответствии с монгольскими обычаями, местонахождение его могилы держалось в тайне, а рабы, переносившие его тело, были убиты. По месту похорон прогнали табун лошадей, чтобы скрыть все следы погребения… У монгольских императоров не было погребальных курганов, и потому никто никогда не потревожит место упокоения «Покорителя Вселенной».

автор: Евгений Пильщиков

из личного архива EVA&ADAM